(Казань, 25 февраля, «Татар-информ», Ольга Голыжбина). Накануне вечером, 24 февраля, на сцене казанского ГБКЗ им. С. Сайдашева встретились два старых друга – известный российский мультиинструменталист, полистилист, импровизатор, неутомимый искатель и безумный фантазер, поборник музыкальной свободы (как точно выразился израильский публицист Борис Турчинский – прим. Т.-и.) Аркадий Шилклопер и руководитель Казанского камерного оркестра La Primavera Рустем Абязов. Спустя 20 лет после первой сценической встречи музыкальные деятели решили в точности реконструировать «озорной выход» 1997 года.

«В 1997 году в первый раз мы поднялись на сцену вместе с Аркадием Шилклопером, и я не случайно говорю “поднялись”. Я сегодня предложил ему реконструировать наш первый совместный выход, а выход, надо признать, был очень эффектный. Когда я его только задумывал, был почти уверен, что он откажется. Но он оказался очень заводным мужиком. Тогда я еще не знал этого, мы были на ''вы’’. Оркестр выходит на сцену без дирижера и начинает играть ''Пустячок’’ Лероя Андерсона. Там есть знаменитая серединочка, которую еще со времен ''Виртуозов Москвы'' принято (столичный Государственный камерный оркестр, созданный в 1979 году – прим. Т.-и.) пропевать», – рассказал Рустем Абязов.

La Primavera в этот вечер действительно открыл концерт в отсутствии дирижера. Спустя несколько минут звучания очаровательной и задорной пьесы Андерсона через зрительский вход, пройдя в обнимку через весь зал, на сцену поднялись Рустем Абязов и Аркадий Шилклопер. Широко улыбаясь и напевая незатейливую мелодию, весельчаки вызвали бурю оваций. На протяжении всей программы маэстро и его гость вели оживленную беседу, иногда кто-то из них замолкал, давая другому шанс разлиться в монологе и воспоминаниях.

«Прошло ровно 20 лет, но мы до сих пор создаем кураж и атмосферу. Мы еще не на столько постарели, чтобы такие подвиги не совершать. Я уверен, что тот наш выход зал уже давно забыл, да и оркестр не помнит об этом. Завершаем концерт, кстати, мы точно так же, как закончили его и тогда на сцене Казанской консерватории. На бис играем “Юмореску'' Розенблата, где изначально не было партии для Аркадия Шилклопера. Тогда в первое наше выступление я дал ему ноты, партитуру, поставил перед микрофоном, – вспоминает маэстро Абязов. – Там есть постоянно повторяющийся момент, похожий на мантру – фраза ‘’Блюз играем целый день''. Ее надо пропевать. В консерватории вел наш концерт профессор Александр Маклыгин. Тогда вместе с Аркадием они и были солистами, почти зачитывали эти слова».

Программа сегодня была особенной и практически полностью состояла из сочинений и аранжировок Аркадия Шилклопера. Особенный интерес представляет то, что гость Рустема Абязова не только первый и до сих пор единственный в России осмеливается играть джаз на валторне, но и, имея академическое образование (окончил Институт имени Гнесиных в 1981 году – прим. Т.-и.), без зазрения совести пускается в самые отчаянные эксперименты со звучанием. Практически в каждой его «зарисовке», как выражается сам Шилклопер, собраны не только джазовые ритмы, но и компоненты барочной классики, фольклора собственных настроений и импровизаций.

В 70-е годы Шилклопер и вовсе увлекался электроникой. Имея приставки и манипулируя ими, он умудрялся извлечь из валторны четырехголосие. Записывая короткие отрывки произведений, он накладывал их друг на друга, и, стоя на сцене в одиночестве выдавал в зал удивительное духовое многоголосие.

Уже позднее он отказался от электроники, полностью перейдя на акустику. На концертах Аркадия Шилклопера публика имеет уникальную возможность слышать не только валторну, но и очень редкий для России альпийский рог. Недавно музыкант увлекся флюгель-горном – менее пронзительным подобием трубы, звучащим несколько ниже и ближе к мягкой валторне.

Как объяснил гость, сегодняшний концерт для оркестра – серьезное испытание, ведь в одной программе сочетаются очень непохожие друг на друга «зарисовки». Воздушная, очень тематическая пьеса Шилклопера «Альпийский эскиз» плавно перешла в фолк-джаз. Затем друг за другом прозвучали две джазовые баллады: Lost Star Сэмми Нестико и Stardust Хоги Кармайла, аранжированные самим музыкантом для валторны и струнных.

Аркадий Шилклопер признался, что многие его произведения практически невозможно однозначно отнести к какому-либо жанру, зарисовки рождаются в сплавах. И если первая часть его пьесы Phiga близка к фольклору, то вторая – ближе к квази-барочному звучанию, при том с вкраплениями русской плясовой «Камаринской».

«Мне очень нравится, когда нет привязки к жанру. Часто очень люди пытаются разобраться: что же это? Когда вы приходите в хороший ресторан и вам подают блюдо, конечно, вы можете поинтересоваться, из чего это сделано. Но повар никогда не раскроет своего рецепта. Вам нужно лишь понять: вкусно или нет. Я ни то, чтобы не люблю, когда лезут в мою кухню, просто я сам свою кухню порой не осознаю, я импровизирую, добавляя специи, которые мне попадаются», – объяснил музыкант.

«При всем при этом моя музыка – очень традиционно, привычно звучит. Хотя сочетание струнного оркестра с альпийским рогом не так уж и часто встречается. Музыка – это состояние настроения, особый вкус. Мой отец всегда говорил: “Мне нравится, но я не понимаю. А зачем нужно понимать?” Я могу рассказать, что в этом кусочке двойная доминанта, переведенная вон в тот аккорд с седьмой пониженной и с одиннадцатой повышенной. Но зачем? Главное – восприятие».

Дорог музыканту инструмент, с которым он в этот раз приехал в Казань. Это особенный альпийский рог, изготовленный специально для Аркадия Шилклопера немецким мастером. С ИА «Татар-информ» гость поделился любопытной историей его приобретения.

«Я уже много лет играю на альпийском роге. Из-за его габаритов, а это почти четыре метра, всегда были большой проблемой авиаперелеты. Один рог мне в Америке даже разбили, теперь он не выездной, живет дома. В тот раз мне не разрешили взять его с собой на борт, приходилось сдавать в багаж. Я сделал для него футляр, но он получился очень громоздким. Давным-давно выяснилось, что я неплохо на нем играю и мастера начали дарить мне ''рога’’ с тем, чтобы я был endorser (музыкант, использующий инструменты какой-либо фирмы по контракту – прим. Т.-и.). Какое-то время я этим и занимался. Нужно было всего-то указывать в программках фирму-изготовителя. Примерно по пять рогов в год я мог бы получать, если бы я записывал, но я все время забываю», – с улыбкой пожал плечами Шилклопер.

«И в общем-то уже разместил рога в тех городах, в которых бываю чаще всего. Хранится рог в Берлине, Москве, Вене, и один в Швейцарии. Хорошо, если концерт в Вене, а если в Аргентине или Колумбии? Купил я пластиковый раздвижной рог, спасался им одно время, но это влияло на звучание, вибрация не та. Моей мечтой было найти деревянный рог с правильным деревянным мундштуком, с которым я мог бы пускаться в длительные поездки», – продолжил музыкант.

«В прошлом году я играл с одним мюнхенским ансамблем, и тромбонист этого ансамбля привез мне показать рог. Я очень удивился: очень простая конструкция, настоящий деревянный рог, раскладывающийся на восемь частей, вкручивающихся друг в друга. Сделал его даже не швейцарец, а немец Ханц Тайлер. Рог умещается в маленький рюкзачок, но по своим звуковым качествам настолько удивителен и легок, что я просто обалдел. Оказывается, с 1995 года этот дядечка делает вот такие чудесные рога. Я ему заказал к своему 60-летнему юбилею. В августе 2016 года он уже был готов, я забрал его в небольшом городишке в часе езды от Мюнхена. Начал играть, и душа воспряла, до сих пор наслаждаюсь», – заключил гость.